Программа концерта, движущаяся по ключевым точкам органной истории, охватывает значительный временной и стилистический отрезок. Словосочетание «старые мастера», вынесенное в заголовок, трактуется здесь максимально широко, заставляя слушателя задуматься о том, какие именно фигуры подпадают под это определение. Кого правомерно считать «старыми мастерами»? Где проходит невидимая грань между старым и новым? От чего зависит наступление того момента, когда мы начинаем воспринимать тот или иной стиль как прошлое, а не современность – даже в случае известной авангардности его музыкального языка? Говоря о «невидимости», неосмысленности последнего столетия в сознании основной массы людей, часто упоминают Стравинского, по сей день отождествляемого с «современной музыкой». В органном дискурсе приблизительно то же можно сказать о Хиндемите.
Четыре века органной истории существенно изменили концепцию инструмента. По сути, орган, для которого писал Свелинк, и орган, для которого писал Регер, – два диаметрально противоположных инструмента, в первую очередь с точки зрения того, как выстраивалась звуковая картина. «Орган Свелинка» выделяется яркой «звуковой короной», изобилием аликвот и терпких, сочных язычковых регистров, напоминающих ренессансные духовые. «Орган Регера», напротив, ассоциируется с плотным, порою «мутным» или «матовым» звучанием, основанным на единовременном сочетании нескольких регистров одного типа и одной футовости, с выдающимися crescendo и diminuendo: такое оснащение романтического органа, как швеллер и вальце, появилось в XIX веке как отражение общей тенденции к большим динамическим нарастаниям.
Исполнитель:
Дарья Мееркова (орган)
